Было скучное утро понедельника, и Билл зажмурил глаза, когда первые лучи утреннего солнца упали на его лицо. На мгновение ему захотелось заплакать, слезы были ежедневным ритуалом перед тем, как идти в школу. Школа была пыткой. Его учителя обращались с ним как с богом, потому что не хотели выводить из себя отца, и из-за этого другие дети ненавидели Билла. Только один учитель не любил его, преподобный Фэйруэй. Старый и сварливый «человек Господа», пахнувший старым сыром и кислым вином, как и все священники.
Внимание Билла привлек тихий стон. Все еще полусонный Том пытался бороться с утром. Билл улыбнулся, его сердце зашлось. Больше не было причин для слез, теперь с ним был Том. «Сегодня вечером … сегодня вечером», - задумчиво говорил Билл, нежно поглаживая щеку Тома.
Прошлая ночь была… для нее не находилось подходящих слов. Самое чудесное переживание в жизни Билла. Мох оставил зеленые отметины на их одежде, а земля была холодной и твердой, но руки Тома заставили Билла почувствовать, будто он лежит на мягком пляжном песке далеко-далеко отсюда.
Совы таращились на них и были их единственными свидетелями, их огромные глаза следили за каждым движением тел. Темнота испугала Билла. Она напоминала ему подвал, в котором отец запирал его, когда Билл был маленьким, поэтому они решили пойти домой. Том направился к сараю, печально склонив голову, потому что время встречи истекло, но Билл не позволил ему уйти. «Я не хочу оставлять тебя одного», - обеспокоенно сказал Билл и улыбнулся. – «Спи со мной». «Я думал, ты говорил про завтра», - сказал Том, чувствуя возбуждение и желание. Билл хихикнул и легко покачал головой: «Я имел в виду спать в обычном значении этого слова, глупыш». «О», - Том покраснел и передернул плечами. Он стыдился своего перевозбуждения. Ночь была тепла и полна Тома. Они целовались и заснули, пока их губы все еще были соединены.
Воздух коснулся обнаженной груди и Билл задрожал, пока быстро надевал свою школьную форму: зеленый жакет, белый галстук, зеленый берет. В этой одежде он чувствовал себя деревом. Он подошел к кровати, на которой все еще лежал Том, его глаза прошлись по контурам вытянувшегося тела. Билла мучил соблазн снова прижаться к нему, но он знал, что опаздывать в школу нельзя.
Он завел будильник, чтобы Том вовремя проснулся и смог уйти до того, как отец застал бы его в комнате Билла. Еще одно прикосновение к спутанным дредам Тома и Билл вышел из дома, уже скучая по сладости этой ночи.
В школе на него посыпались сюрпризы. Билл почти засыпал, когда учитель объяснял, почему Солнце больше Земли. Как же Билл ненавидел астрономию. Он предпочел предаться мечтам о своей собственной звезде, о Томе. Урок отца Фэйруэя был еще скучнее. Билл не верил в Бога, а почему он должен был верить? Если Бог существовал, то почему он сделал Билла таким несчастным? Если любовь к мальчику означала, что ты поклоняешься дьяволу, то так тому и быть. Тогда он предпочитал быть дьявольским, чем святым.
«Мистер Каулитц, не могли бы вы повторить десять заповедей?» - старый и сухой голос прервал мечты Билла. Билл пробежался глазами по классу в поисках того, кто бы мог ему помочь, но везде натыкался только на нахально ухмылявшиеся лица, все хотели видеть его падение. Он кашлянул и сел прямо, обхватив руками чернильницу.
«Я... я не учил их к сегодняшнему дню, святой отец», - щеки Билла порозовели. Отец Фэйруэй подплыл к месту, где Билл сидел в одиночестве, как всегда. Он спрятал руки за спину и прикрыл один глаз, наклонившись к Биллу. Вонь была непереносима. «Вы не учили их?» - спросил он слащавым голосом.
«Вы не говорили нам, что их нужно выучить, святой отец», - извинился Билл, склоняя голову и разглядывая деревянный исписанный стол.
«Вы обязаны знать наизусть эти десять заповедей, молодой человек!» - закричал он священник прямо в лицо Биллу, брызгая слюной. Билл почувствовал, что его сейчас стошнит, но стереть слюну он не посмел. «Эти заповеди – ваш путеводитель по жизни, вы должны были знать их с пятилетнего возраста», - священник чуть ли не ругался от злости.
«Об заклад бьюсь, что ваша мать спала с другим мужчиной, когда сделала вас, вы ни на каплю не походите на своего отца»
Класс решил, что это забавно, и зашелся смехом. «Тишина!» - завизжал священник и мальчики снова успокоились. Возможно он и был человеком чести и принадлежал святой церкви, но никто не имел права оскорблять его мать. «Она была честной леди», - прошипел Билл и почувствовал желание ткнуть ручкой в круглое брюхо учителя.
«Я не просил мне отвечать», - Фэйруэй бесился. Он вынул из кармана линейку и взял Билла за руку. Билл хотел закричать, когда получил сильный удар по пальцам. Слезы
обожгли глаза, когда он увидел, что кожа надорвалась и на стол упали капли крови.
«Я ненавижу вас!» - пронзительно закричал Билл и вскочил со своего места. Священник был так изумлен, что не мог произнести ни слова, его поросячьи глазки широко раскрылись и он уставился на Билла, пробирающегося к двери. Класс молчал, боясь реакции отца Фэйруэя. «Это сам дьявол», - прошептал он под нос.

Билл наложил черные тени, прошелся по волосам желатином и оделся в самую любимую одежду, в которой казался себе красивым. Он так волновался, что чуть не задохнулся. До полуночи оставалось десять минут.
Отец Билла не мог уснуть. Он спустился вниз на кухню и налил себе немного воды. В спину подул холодный ветер и тогда он заметил, что задняя дверь осталась открытой. Он покачал головой и запер ее на ключ. Он взъерошил волосы руками и отправился в холл.
«Я забыл свечи», - Билл стукнул себе по лбу рукой и открыл дверь, отправляясь в холл.
Когда отец увидел Билла, он, казалось, сошел с ума. Его удар был более болезненным, чем когда-либо раньше. «Я говорил, что если еще раз увижу тебя в таком виде, то заставлю почувствовать себя женщиной. Теперь все. Пойдем со мной, маленькая свинья!» - закричал он и пинал Билла до тех пор, пока они не подошли к дверям. Все, о чем в эту минуту мог думать Билл, был Том. Том.
Том слышал крики Билла, но не мог открыть дверь, она была заперта. Он продолжал дергать ручку, его сердце сжималось от боли от этих криков. «Биииииииииилл!» - закричал Том.

Тому хотелось плакать, но слез больше не осталось. Он был напуган, очень напуган.
Он хотел знать ответы на свои вопросы, хотел знать, где сейчас Билл, куда отец забрал
его.
Он пытался перепрыгнуть через ограду сада, но та была слишком высока. Он осмотрел толстую стену, но безрезультатно, деревянной палкой, которая у него была, он ни за что не смог бы сломать эту стену, и отчаянные пинки тоже были бесполезны.
Он чувствовал, что с Биллом происходит что-то ужасное, отвратительное и в этом была только его вина. Билл, скорее всего, сделал макияж, который Том так любил, а отец поймал его. Если бы Том не любил это, если бы он только сказал, что в этом нет необходимости, если бы он только не попросил здесь работу, с Биллом все было бы хорошо.
Если бы, если бы. Гадать не имело смысла. Что толку сожалеть о прошлом, когда оно уже
позади? Может быть ему надо было уйти, просто уйти и оставить Билла в покое, чтобы не причинять ему боли, чтобы он больше не испытывал того, что переживает сейчас. Но он знал, что никогда не смог бы уйти. Билл был его одержимостью, его страстью. Они встретились всего лишь три дня назад, но их связь была крепче, чем зимний мороз, мирно окутавший крыши домов тихого города.
Тишина здесь была злом, невинности причиняли боль, личностей сокрушали, творчество душили, а изгоев объявляли вне закона. Если бы только тишина была настоящей, если бы Том мог остановить эти крики Билла, звенящие в его голове. Кто-то мучил его любимого. Его Билла. И он ничего не мог сделать, только ждать. От этого он чувствовал себя виноватым и печальным. Это мрачное ощущение могло исчезнуть только тогда, когда он снова будет держать Билла в своих объятиях, крепких и безопасных. И он больше никогда не отпустит его.

Билл не знал, замерзли ли его пальцы или были настолько изранены, он их просто больше не чувствовал. Он продолжал бежать, бежать в безопасное место, подальше от всего, подальше от боли. Но она прочно обосновалась в его теле, и Билл нес ее с собой.
Он хотел бежать еще быстрее, но едва мог идти. Боль от ощущения входивших в него трех здоровенных человек была слишком сильной. Он был разбит. Морально, физически, сексуально. Во всех смыслах.
Он видел, куда ведут его ноги. К озеру. От ледяной воды, окружившей его, было невозможно дышать, но он чувствовал себя таким грязным, ему было так больно, что он хотел побыстрее смыть с себя эти чувства. Эти варвары забрали то, что принадлежало Тому, его тело. Неужели и душу они тоже вынули?
Он хотел раствориться в воде, стать маленькой капелькой, которую никто не замечает. Он встряхнул головой и скользнул руками по лицу. Все еще в шоке от случившегося, он глубже и глубже заходил в воду.
«Билл, неееееееет!», - голос не позволил Биллу сделать последний шаг.