Билл рисовал сердце на спящем лице Тома мокрыми от слез пальцами. Ему казалось, будто глаза медленно разъедает кислота. Том вовсе не выглядел спокойным, на его красивом лице застыло тревожное выражение. Билл уверовал, что все, что случилось с Томом, произошло только по его, Билла, вине. Том был бы в безопасности сейчас, если бы только не убежал с ним. А теперь они оказались в эпицентре войны. Их войны.
Он даже не совсем понимал значения слова «брат», ведь он всегда был единственным ребенком. Его отец спал с другими женщинами? Тогда сколько еще братьев и сестер у него могло быть?
Он ненавидел это ощущение, будто все тело зажато в тисках. Его умершее сердце постепенно разлагалось от чувства вины. Нельзя любить собственного брата. Когда Том только рассказал ему правду, Билл не хотел этого понимать, пытался не обращать внимания, но он больше так не мог.
Билл с нежностью посмотрел на Тома и вздохнул, понимая, что никогда не сможет прекратить эти отношения, если останется рядом с ним. Возможно, будет лучше, если он уйдет… Том ведь все еще мог убежать, а у Билла этого шанса уже не было. Отец будет искать его, возможно и немецкая армия, если только кто-то узнает, что сын шпиона все еще жив. И французский генерал тоже.
Опасно и отчаянно влюбленный, Билл поднялся. Он хотел еще раз поцеловать Тома, но знал, что тогда просто не сможет оторваться от его губ.
Ему хотелось, чтобы у него под рукой оказался простой клочок бумаги, на котором можно было бы написать о своих чувствах, чтобы Том смог прочесть и понять его. Но все, что у Билла осталось, было надето на нем, а больше не было ничего, даже пустяшного карандаша. Пребывая в отчаянии, он заставил себя отвернуться и отодвинулся от спящего Тома.
Ночь была не очень добра к нему, когда Билл покинул их укрытие под мостом, то почувствовал мелкий моросящий дождь. Он взглянул на небо и быстро заморгал, когда в глаза попали дождевые капли. «Боже, мне не нужны слезы твоих туч. Из-за тебя я и так пролил их слишком много», - тихо прошептал он в небеса. Но Бог не ответил, он никогда ему не отвечал. Тяжелые ворота, ведущие к сердцу Билла, закрылись, и он больше не уронил ни слезинки. Ему незачем было больше жить.
Он брел по улицам, замечая закрытые окна и трясущиеся от страха души за ними. Билла увидела старушка, но она была слишком напугана, чтобы пригласить его в дом. Она отвернулась от дыры в ставне и медленно подошла к столу, чтобы зажечь свечку. За одинокого мальчика на улице, который погибнет, если солдаты увидят его.
«Танцуй, танцуй!» - услышал Билл чьи-то крики и смех. Он оторвался от разглядывания своих промокших ног и увидел двух пьяных солдат, которые приставали к молоденькой девушке. Ее одежда была разодрана, и Билл понял, что должно произойти. Но он не мог пошевелиться, не мог ее спасти. Болезненная память о собственном изнасиловании кричала ему о том, что он должен остаться незамеченным и бежать отсюда.
Билл начал медленно красться подальше от этого места и от наполненных слезами глаз девушки, про себя умоляя Бога помочь ей, когда почувствовал на себе чью-то сильную руку. Он не успел даже повернуться, потому что тут же оказался распластанным на земле. Чей-то тяжелый ботинок безжалостно прошелся по его спине, едва только Билл попытался выбраться из лужи дождевой воды, в которую упал.
Потехи ради смеющиеся парни вынудили девушку прижаться спиной к стене стоящего позади дома, Билла они не заметили.
«Потерялся, малыш?», - раздался голос. Билл попытался оттолкнуть от себя чью-то ногу, но человек сам отошел и протянул ему руку. Билл взглянул на него с подозрением и злостью, вытирая грязь с лица, мужчина засмеялся и отнял руку.
«Ну хорошо, тогда сам поднимайся», - сказал он, постукивая ногой и обгрызая кусок сломанного ногтя. Билл с отвращением сморщил нос, когда увидел, как мужчина его жует. Это был солдат и, судя по каске, солдат французской армии.
«Ты что, самоубийца?», - с сарказмом спросил он, когда Билл поднялся. – «Нельзя бродить ночью по улице, тем более в одиночку. Тебе повезло, что я тебя нашел» - продолжал он.
«Почему повезло?», - окрысился Билл.
«Потому что я тебя не убью, а завербую», - он вздохнул, как будто сожалея об этом.
«Вам лучше завербовать кого-нибудь, кто поучил бы вас, как надо разговаривать с людьми», - пробурчал Билл, этот парень его совсем не впечатлил.
«Так ты у нас крутой парень? Ну что ж, я тоже могу таким быть», - он улыбнулся и, схватив Билла за шею, притянул его поближе к себе.
«Ты пойдешь со мной, красавчик», - прошипел он.

Билл стоял в шеренге, рядом с такими же, как и он, мальчиками и старыми солдатами. Он не понял ни слова из того, что сказал генерал. Нервно сжимая большое ружье на своем плече, Билл смотрел на следы, которые оставили тяжелые танки в снежной каше. Он так ошибся, когда ушел от Тома. Ему хотелось приставить ружье к голове и пристрелить себя за собственную глупость. Но где-то в глубине сидела маленькая искорка надежды, говорящая, что не нужно сдаваться. Билл почувствовал эту надежду, он был уверен, что ее послал Том.
Только теперь Билл осознал, что любит Тома больше, чем звезды любят ночь, которая делает их особенными из-за их блеска. Том был той ночью, которая заставляла Билла сиять. Том был его небом, его вселенной.
Если бы только Билл мог повернуть время вспять, он бы никогда не оставил Тома, никогда. Он был таким глупым и ненавидел себя за то, что пытался сбежать от правды.
А теперь он застрял в этой армии, французской армии, слушая перевод французских слов на немецкий. «Стрелять, чтобы убить наверняка, это основное правило. Никакой пощады врагу, пока он не лежит перед вами мертвый – он не человек. Пока он жив – он ваш враг», - генерал охрип, а глаза выглядели уставшими, но его тон был очень убедительным.
Билл закрыл глаза и попытался избавиться от душившего его страха. Он никого не хотел убивать, особенно своих соотечественников. Он даже не имел понятия о том, что такое война и смерть.
«Я рад», - продолжал генерал, - «сообщить вам, что это сражение чрезвычайно важно. Прошлый раз нас разбили, настала пора отомстить. Мы покажем им, что французская нация заслуживает уважения!». Раздались громкие одобрительные возгласы. Билл чуть не выронил ружье. Он спрятал свои выбившиеся из-под каски волосы за уши и до крови закусил губу.
«Немецкие свиньи ждут нас возле собора… пора показать им, кто здесь лучший», - генерал коварно и уверенно улыбнулся.

«В атаку!»
Обоих мальчиков окружили громкие звуки взрывов, оба были так близко друг к другу, но в разных окопах. Два брата, два любовника, два человека, которые не могли избежать своей судьбы. Жестокость разделила их и забрала с собой их печальные жизни. Но их связь исцеляла давние раны, они продолжали кровоточить, но все меньше и меньше.
Билл закричал, когда совсем рядом разорвалась граната. На его одежду брызнула кровь, и он услышал вопль мальчика, который стоял впереди. Теперь этот парень лежал на земле без ног, и с каждой вытекающей каплей крови его крики ослабевали.
Билл бросил ружье и упал на колени, пули летели мимо него, но, казалось, косили всех других солдат вокруг. У Билла будто бы был ангел-хранитель. Здесь, на поле брани, его слезы не значили ничего. Их никто не мог увидеть, только сам Билл чувствовал, как они струятся по лицу. Он просто хотел, чтобы его застрелили. Все стало безразличным. Вокруг царила смерть, она забирала чужие жизни и смеялась над Биллом. Смерть
издевалась над ним, жизнь издевалась над ним, он застрял где-то на полпути между ними.
Солдаты продолжали кричать, но крики начинали звучать, как шепот. Билл прикрыл голову и в отчаянии запел их с Томом песню. «Фантазии не для тебя, у тебя слишком много забот, но когда-нибудь они исполнятся, только верь, что я с тобой», - эти слова,
слетавшие с его губ, значили сейчас так много, как никогда раньше.
Этот разбитый коленопреклоненный мальчик, громко поющий, старавшийся оттолкнуть своими словами насилие, был самым прекрасным примером чистой любви в этом мире разрушения.
Его любимый был совсем недалеко. Том не мог стрелять в приближающихся солдат. Он просто стоял и чувствовал себя на удивление сильным. Сильным, потому что несмотря ни на что, он бы никогда никого не убил. Он бы предпочел умереть сам, чем забрать чью-то жизнь. Том боялся, что его час пробил, и слезы обжигали щеки. Это было слишком несправедливо для мальчика, который пережил так много страданий в жизни. Но пули не чувствуют вины.
Он, казалось, совсем не почувствовал боли, когда его сразила первая пуля. Она даже облегчила его муки, когда он упал на землю и вокруг исчезли все звуки, единственное, что он слышал, был голос Билла. Билла, поющего их песню, как и в его воспоминаниях. Том слышал его и начинал ощущать жалящую боль от пули в своем теле.
Билл. Он не мог умереть без Билла. Он вообще не мог умереть.
Том попытался кричать, но вторая пуля, попавшая в руку, причиняла ужасную боль, которая гасила любые крики. И он по-прежнему слышал голос Билла, еще яснее, чем раньше, так, как будто Билл на самом деле был здесь. Солдаты исчезли, оставив Тома лежать рядом с другими ранеными и убитыми. Он заставил себя выкрикнуть имя Билла, единственного, кто мог спасти его от настигавшего холода.
Билл поднял голову, интересуясь, не умер ли он. Он мог поклясться, что слышал голос Тома. Он убедился, что все еще жив, а сражение отодвинулось чуть дальше от него и ближе к собору.
«Билл!»
Теперь он был совершенно уверен, что слышал сладкозвучный голос Тома. Неужели он сошел с ума? Может быть, разорвавшаяся граната лишила его рассудка?
Он заставил себя выбраться из лужи грязи и крови, в которой лежал, и попытался рассмотреть что-то сквозь легкую дымку, заполнившую пропитанный смертью воздух.
Ноги сами понесли его в ту сторону, откуда доносился голос Тома. Том. Том. Том! Эти три буквы алфавита образовывали самое драгоценное слово в мире.
Он лежал там, Господи Иисусе, Том лежал там!
Радость, страх и любовь ослепили Билла. Он побежал к своему любовнику, он так хотел обнять его и сказать, как он сожалеет, что ушел тогда.
Но пули не чувствуют вины, нет.
Когда Билл упал в метре от Тома, то попытался подняться, но нога слишком болела. На колене расползалась огромная рана. Билл кричал. Он кричал имя Тома так, как никогда еще не кричал: «Том! Я здесь! Томми!»
И Том услышал его, услышал.
Медленно приподнимая измученную болью голову, он посмотрел на Билла, лежащего рядом, форма скрывала его изящное тело, которое Том так любил и так ласкал.
Это не могло быть правдой.
«Б… Билл?», - он нашел в себе силы заговорить. Образ Билла стал для него глотком жизненных сил.
«Том, о Боже, Том, я здесь. Я здесь, я люблю тебя», - лепетал Билл, ползя к Тому. Его каска свалилась с головы и обнажила спутавшиеся волосы. Том улыбнулся, почувствовав, как от улыбки по телу расплывается боль.
Билл протянул руку, плача от страдания и счастья. Том тоже заставил себя протянуть руку в ответ. Когда они коснулись друг друга кончиками пальцев, их пронзило неизвестное до сих пор чувство. Билл еще подтянулся поближе к Тому, и их пальцы переплелись мертвой хваткой.