Ошибки еще исправлять и исправлять))

Я сама люблю живые образы представлять и рада, что получается картинка))))
Маша, спасибо огромное)))

Глава 7. Его тайна.

- У тебя появился новый друг, Билл? – герр Розенберг взял вилку и с улыбкой посмотрел на своего воспитанника. Тот порозовел и опустил голову в тарелку.
- Он Вам не понравился? – Билл чуть не уткнулся носом в рагу.
- Нет, отчего же, я очень рад, что ты заводишь себе новых друзей. Ты почти ни с кем не общаешься, хотя мы уже давно живем в этом городе. Я думаю, что совершил ошибку, когда выбрал для тебя домашнее обучение. Может быть, если бы ты ходил в школу, как все, то не был бы таким замкнутым и застенчивым.
Билл подумал о том, что пойти туда ему все равно придется, домашнее обучение не освобождало от необходимости сдавать выпускные экзамены, и эта мысль Билла пугала. Ему было страшно вообразить, как он войдет в совершенно незнакомое помещение, где будут находиться посторонние люди, как они будут перешептываться за его спиной. В церкви ему, конечно, приходилось выступать перед большим количеством незнакомых людей, но это было совсем другое, там Билл чувствовал себя комфортно. А вот школа…
- Билл?
Он так погрузился в свои переживания, что не услышал вопроса. Он поднял голову:
–Простите, я задумался.
- А как его зовут? – Марта Розенберг дружелюбно улыбалась, глядя на Билла. – Как зовут твоего друга?
- Том, - Билл смутился, сообразив, что потянул это имя немного дольше положенного, будто не желая с ним расставаться. Он неожиданно подумал, что, Том тоже заканчивает школу. А вдруг получится так, что они будут сдавать экзамены вместе! Мысль об этом заставила Билла улыбнуться. Он почувствовал неожиданный приступ радости и необъяснимого приятно-волнующего ожидания.
После ужина Билл поднялся в свою комнату, быстро разделся и юркнул в кровать. В их доме было принято рано ложиться и так же рано вставать. Биллу вообще нравилось размеренное течение жизни в этом доме, нравился четкий раз и навсегда установленный порядок, нравились те требования, которые предъявлял домочадцам герр Розенберг. Билл чувствовал умиротворение и спокойствие, они были особенно приятны после того хаоса, каким была его жизнь еще совсем недавно. После того кошмара.
Билл зажмурился. Почему это воспоминание всегда врывается в его жизнь тогда, когда ему хорошо, когда он чувствует себя почти счастливым? Он не хотел помнить, но его коварная память не позволяла забыть, хотя прошло уже четыре года.
Билл съежился. Он как будто снова почувствовал на себе эти потные ищущие ладони, настойчиво теребящие ремень брюк и грубые пальцы, сжимающие ягодицы, эти мерзкие губы, оставляющие мокрые следы на его шее и щеках в безуспешных попытках накрыть рот. Будто бы снова чувствовал ужасный запах дешевого спиртного и слышал этот свистящий шепот «Да, малыш, давай, мне так нравится, что ты сопротивляешься».
Билл дрожал под одеялом, свернувшись клубочком. Он был сейчас так рад, что никогда не видел ЕГО лица, он бы не вынес таких ночных кошмаров. Он знал только его голос, голос любовника женщины, которая настаивала, чтобы Билл звал ее своей матерью. Билл не знал, кто он и как его зовут, однажды только случайно услышал их совсем тихий, чтобы не разбудить ее мужа, разговор у задней двери, и понял, что он не местный.
Билл вышел ночью на кухню, чтобы попить и услышал звуки поцелуев. Ему показалось, что даже в темноте можно было заметить, как он залился краской. Потом она что-то спросила, а он просипел в ответ, что не может задерживаться в их городе так надолго. Потом он еще что-то сказал, и она игриво велела, чтобы даже думать об этом не смел, потому что мальчишка поднимет такой крик, что перебудит всю улицу. Он ответил и она, рассмеявшись, тихо сказала, что он еще извращенней, чем она подумала сначала.
Билл тогда не сообразил, о каком мальчишке шла речь, а понял позже, когда однажды вечером чьи-то руки схватили его железной хваткой и поволокли в сад, в сарай, стоявший позади дома. Одна ладонь легла на его рот, не давая возможности закричать. Билл брыкался и пытался вырваться, но безуспешно. А потом он услышал этот знакомый шепот, от которого мороз пошел по коже.
От самого страшного Билла спасла собака. Чуткое ухо уловило шум в саду, и она громко залаяла и завыла. Биллу несказанно повезло, что на вой выскочил его опекун и похититель отвлекся и ослабил хватку. Мальчик вцепился зубами в его ладонь, и тому не оставалось ничего, как вскрикнуть и, испугавшись, что кто-нибудь прибежит на крик, выскочить из сарая и, перемахнув через невысокую калитку, скрыться в темноте.
Билла обнаружили через несколько минут. Мальчик едва дышал от страха и не мог внятно объяснить, что он здесь делает. Но даже если бы Билл мог говорить, он никогда ни за что не рассказал бы о том, что случилось. Это было слишком стыдно, Билл чувствовал себя грязным, он ничего не смог сделать для своей защиты и винил только себя.
Утром Билл убежал, не взяв с собой ни единой вещи. Возвращаться в приют он не хотел, боялся, что его найдут и вернут обратно. Беглец добрел до церкви, упал на ступеньки и решил, что здесь он и умрет, но герр Розенберг не дал этого сделать. Билл до сих пор был невероятно благодарен этому человеку, не спросившему ни о чем, кроме имени и возраста. Он привел голодного и полумертвого от усталости и испуга парня домой, познакомил со своей женой и Билл остался у них. А потом они и вовсе уехали из того города, и только тогда ужас пережитого стал отпускать Билла.
Со временем Билл, конечно, поведал спасителю о своей жизни в приюте и нескольких семьях, в которых он побывал, но самую страшную тайну Билл сохранил при себе. Его мучил стыд и боязнь быть осмеянным и отвергнутым.