Jetzt sind wir wieder hier
Bei dir oben auf'm Dach
Die ganze Welt da unten kann von mir aus
Untergehen heute Nacht
Sind wir zum letzten Mal zusamm'

(Мы снова здесь
На крыше
Весь мир сейчас под нами
Может погибнуть этой ночью.
В последний ли раз мы вместе?)

- Отпусти… Куда ты меня тащишь?!
- На крышу.
- Сейчас не самое подходящее время для шуток, - пытаюсь вырывать руку из цепких пальцев близнеца.
- Я абсолютно серьезно.
- А ключи?
- Долго объяснять, может, уже все-таки пойдем?
- Том…
- Знаю, поговорим там.

Брат открывает дверь и пропускает меня вперед. Немного холодно. Мог бы и сказать, что нужно захватить куртку…

Я в первый раз смотрю на Гамбург сверху.
Красиво. На самом деле. Столько огней…
Не то, что в Лойтше.

- А помнишь, в детстве…

Наши ночные вылазки во время каникул у бабушки… Конечно, помню.
Как тогда все был просто….

Том делает шаг вперед, как-то неуклюже обхватывает меня руками.
- Не надо…
- Билл…
Вдавливаю ногти в ладонь. Я не хочу так. Не хочу.

Если бы знать…

Стоило, стоило знать!
Мы виноваты. Оба.

***

Так все глупо получилось...
Моя поездка в Берлин. Целых три дня. Для нас это безумно много…
Как только мы захлопнули дверь в мою комнату, сразу же накинулись друг на друга. Поцелуи, прикосновения. Повсюду. И шепот: «Я так скучал…» Мы даже до кровати не дошли… Прямо на полу. Лишь на несколько шагов отойдя от двери.

Я не знаю, какого хрена Густав забыл в моей комнате. Я не знаю, какого хрена мы не заперли дверь.

Я лежал под Томом и рывками подавался ему навстречу.

Густав замер, схватившись за дверную ручку, и не отрываясь, смотрел на нас.

Я никогда не забуду гримасу отвращения на его лице. Никогда.

Я тут же начал отпихивать брата, но он лишь сильнее вбивался в меня, он-то не видел, не знал…

Пока, наконец, Густав не пришел в себя.

«Да что ж вы делаете-то, ублюдки?!»

Когда Густ, хлопнув дверью, пулей вылетел из моей комнаты, нам стало страшно.
Так, как никогда прежде. Почему-то казалось, что надо тут же бежать за ним, каждая секунда, потраченная на торопливое одевание, казалась роковой…

Некурящий барабанщик сидел на кухне и дрожащими руками пытался достать сигарету из пачки Георга. Казалось, он совсем не замечал нашего присутствия. Тогда я осмелился и дотронулся до его плеча. Густав дернулся, как от прикосновения к жабе. Ему было противно. Я пытался что-то сказать, но лишь беззвучно открывал рот, Том отодвинул меня в сторону и хотел было объясниться, но Густава вдруг как прорвало. Он говорил и говорил. Столько я не выслушал от него, наверное, за все время нашего знакомства.
Я не запомнил все. Помню только, что было дико больно. Я всегда знал, что наши чувства, отношения ненормальны, знал, что мы не должны, что нас осудят, но я был никак не готов услышать это от кого-то другого. От кого-то извне.

Потом Густав немного успокоился и твердым голосом заявил, что если мы не прекратим наши отношения сами, то он поможет нам сделать это.
Потому что мы больны.
Потому что не понимаем, что творим.
Потому что он наш друг и сделает все, чтобы мы перестали рушить свои жизни…

***

Мы стоим так уже долго. Я давно замерз, и даже тепло тела Тома нисколько не согревает. Но я ни за что на свете не скажу об этом сейчас. Потому что не хочу упускать эту ночь. Только сегодня и только здесь мы еще можем остаться вдвоем. И неважно, что конец уже близок. Ведь мы все еще вместе.

Hat unser Ende angefangen
Egal wir sind ja noch zusamm'