POV Tom

- Мы должны поехать в клуб! – одергивает меня Билл, решительно глядя мне в глаза, - Ну смотри, зачем тебе оставаться в отеле? Ведь мы тогда так и не отпраздновали награду!.. Надо уметь ценить время. - Кто бы говорил. - Представь, вдруг мы больше никогда, никогда не получим награду! Никогда!
Он вкладывает в свой голос максимум трагизма и откидывает голову назад. Потом опять смотрит на меня.
- Ладно. Мы, наверное, все-таки ещё будем номинированы. Но это всё равно будет уже не так! Понимаешь... И чувства от победы будут уже не те. И не важно, что сейчас нам уже восемнадцать лет. Мы всё ещё дети. Незамутненные, невинные, имеющие все шансы попасть в рай... У нас детские забавы... - он смотрит на меня щенячьими глазками и мило улыбается. Вспомнил про самолетик Джамби, что ли? Он несет чушь. Он несет чушь и сам это понимает. Мы не дети. Во всяком случае - мы не невинны. И если мне где-то и уготовано место после смерти, то точно не в раю.
- Дети!.. - я возмущенно вскакиваю с постели и подхожу к окну.
Прижавшись лбом к холодному стеклу, я думаю о том, что ждет меня завтра. Раньше я не беспокоился на эту тему. Но теперь... Все по-другому. Если я останусь... А комната Наташи через пару номеров от моей. Поможет ли это вечеринка мне забыться? Быть может. Стоит ли мне оставаться здесь, имея в качестве оправдания жалкую возможность увидеть Наташу и перспективу того, что она примет мои чувства к ней? Быть может.
- А что скажем Дэвиду? - сдаюсь, белый флаг мне в руки!..
- Да он нам по гроб теперь обязан за тот раз, с незапланированным концертом!.. - Билл вскакивает и выбегает за дверь с улыбкой на лице. Переодеваться побежал, наверно. Я даже не успеваю удивиться: в дверной проем выглядывает блондинистая макушка, и Густав зловещим голосом произносит:
- Я ищу Тома Каулитца! - он влетает в комнату и с размаху садится на кровать, - Я тебя не узнаю что-то, - произносит он, - Ты ведь Том?.. Том, который всегда готов оторваться в хорошей компании с хорошенькими девочками? Который никогда не грузиться по поводу расставания с красоткой на утро, потому что секс на одну ночь – это то, что надо?
- Ты только что прочитал ещё один журнал с нашим интервью? – с теми интервью, где нам велено четко показывать грань между романтикой и развратом. Между мной и Биллом. Журналы и газеты с нашими интервью всегда можно найти в номере у Дэвида или Наташи. Наташа…
...Надо отдать должное находчивости Билла – гипертрофированная совесть Дэвида дала нам возможность свалить в клуб и "развлекаться на полную катушку”.

* * *

Нашел, в чьем обществе забываться… И Георг хорош... "У меня есть потрясающий план".
Если бы я знал, что это за потрясающий план, я бы никогда не пошел сюда сегодня и плевать мне было бы на уговоры, что без меня им будет скучно.
Если бы я знал, что этот потрясающий план состоит в том, что бы набухаться в хлам до беспамятства, а потом «…», я бы бросил пить и перестал бы ходить на всякие вечеринки, и вообще куда либо, кроме концертного зала и своего номера в отеле…
Если бы я знал…
Но я не знал. Поэтому сейчас методично отпиваю глоток за глотком из бутылки. Почти пустая бутылка красного вина.
Звезда. Контур. В нём ещё одна звездочка. И что в этом такого? У многих есть татуировки в форме звезды. По-моему это не заслуживает такого уж большого внимания. Ничего оригинального. Звезда. Хм… и кто захочет повторить подобное?
Билл тем временем открыл балконную дверь и, одернув футболку, вернулся в своё кресло. Взял в руку уже полупустую бутылку вина и сделал очередной глоток. Ну надо же, бутылка - полупустая. А я оказывается пессимист. Хотя возможно я так подумал, потому что… Бред. Мысли слишком пьяные для того, чтобы помимо начала, додумать ещё и конец фразы… Взгляд выхватывает из полумрака только отдельные фрагменты. Кепка. Её я скинул как только зашел в комнату. Надо бы не забыть её взять, когда пойду к себе в номер. А то потом… Густав (хм, он что – отдельный фрагмент? Похоже всё ещё не так плохо, как я думал) сидит на полу. Он вино, кажется, вообще не пил. Пришел просто за компанию, напиваться до потери пульса он не собирался в отличие от… Георг наверное спит. Ну, вряд ли человек может не спать, при этом лежа на ковре и пуская слюни на свою собственную куртку, которую подложил вместо подушки под голову… Что-то он быстро отключился, выпил всего пару бокалов. В отличие от нас с Биллом, Георг хотел сохранить какие-то этические нормы и не пить из бутылки. А потому не поленился позвонить на ресепшен. Но, как оказалось, в его нормы не входит пункт: «Поставить пустой бокал на столик». Вместо этого: «Храпеть на полу рядом с разлитым вином из упавшего бокала». О, в этот момент мой пьяный взгляд выхватывает из темноты этот самый бокал. Ну надо же…
- Я пойду, возьму ещё что-нибудь из бара, - Билл встает на ноги и походкой «от стенки к стенке» идет в соседнюю комнату, где находится этот самый мини-бар.
- Том! – Густав смотрит на меня. Я не вижу, но чувствую. – Может, хватит уже вгонять себя в депрессию из-за какой-то гримерши?
Я резко отрываю взгляд от бутылки и перевожу его на Густава. Неужели он знает? Надежда, промелькнувшая на дне моего сознания ужасна, как хочется, чтобы всё это прекратилось. Чтобы я больше не ощущал этого жгущего лопатки и ребра клейма. Клеймо выжгло мое собственное сердце. На моей собственной диафрагме, которая сжимается каждый раз, стоит только вспомнить о Наташе... Но откуда Шеффер узнал?.. Ведь даже Билл... Или Билл тоже... Знает... Просто притворялся… Раньше…
Голова начинает неумолимо болеть. Страх, стыд, горечь поражения и безнадежность... Безнадежность. Безнадежность!
Не хватало ещё заплакать.
Хуже.
Я задыхаюсь.
От накопившихся эмоций, которые, передумав стать слезами, скопились комком у меня в горле и душат, душат, душат. К тому же ещё и это вино. Я перестаю осознавать происходящее вокруг. Обеспокоенное лицо Георга мелькает на заднем фоне, перед глазами мелькают разноцветные точки, это притом, что в комнате полумрак. Наконец слезы прорываются наружу и я реву с каким-то мазохистским удовольствием. Но слез всё равно не так много. Но всё же я слишком моного думаю о том, что, мол, когда все это закончиться, мол, почему эта боль не уходит, мол, почему я должен чувствовать это именно к Наташе, мол, чем я все это заслужил, мол, какого черта я реву, так все и должно быть. И мол, счастья все равно нет... И не будет... И не надо реветь. Но не могу остановиться. Мысли давят на голову изнутри.
Звук разбившегося стекла.
Я чувствую удар ладонью по лицу.
И всё-таки останавливаюсь.
Распахиваю глаза. Передо мной Билл. Вино из разбитой бутылка, которую он выронил, растекается по полу и впитывается в край ковра.

* * *

Ноги. Рядом с бокалом чьи-то ноги. Хех. Разумеется не только одни ноги, но и… Чёрт, как же мне… Какое-то тянущее чувство в районе желудка. И какой идиот сказал, что центром чувств является сердце? Я решительно встаю с пола. Ну, точнее пытаюсь сделать это решительно. Не получается.
Густав предоставив Биллу, как брату, разобраться со мной, ушел к себе в номер. Георг так и остался спать на ковре. Сейчас его не разбудить даже пушечным выстрелом...ему в лоб. Хотя с такой альтернативой он точно не проснется.

POV Tom

Это одна большая глупость. Это очень запутанный и сложный сон. По крайней мере, я не намерен считать это реальностью, когда наконец протрезвею. Просто сон. Правда, не самый лучший, но надо отдать должное, не самый худший. Бредовый. Эти мгновения застыли в наших глазах, хотя данное прилагательное вряд ли применимо к сочетанию брата со мной. Сейчас его глаза - лишь отражение моих собственных, равно, как и мои - отражение его глаз, даром, что цвет у них одинаковый. Хотя какое мне дело до цвета, когда зрачок близнеца возбужденно расширен, когда он отогнал несопротивляющуюся радужную оболочку к самому краю и почти столкнул в пропасть... То же происходит и со мной... Поэтому я знаю о брате всё, даже не глядя на него…
Его губы, коснувшиеся кончиков моих пальцев, заставляют меня очнуться. Я не поднимаю на него взгляд, но меня бросает в дрожь. Я улыбаюсь. Какого черта, нет, ну какого черта я улыбаюсь?..
Бокал уже как пару минут выпал из его рук, но Билл не спешит отрываться от меня. И я не спешу. Странное чувство. Сейчас я явно не идентифицирую его, как человека, с которым состою в родственных связях, с которым живу бок о бок столько лет, но...
- Братик... – почти цинично зовет он меня, из-за чего суть слова пропадает и отступает куда-то на второй план. Почему-то я вновь не могу сдержать улыбку. Так же, как не могу сдержать подступающий сон.
Я отрываюсь от его теплых и удивительно мягких рук. Опять это странное чувство. Будто что-то отступило. Будто что-то померкло.
- Хочешь, я скажу тебе твое главное препятствие и проблему в трех словах? - усмехается он. Надо же, он ещё в состоянии произносить слова без запинки. И странно, не вижу его лица, но знаю, что он усмехается. Как всегда. Но почему моя реакция не такая, как всегда?.. Почему я боюсь?..
Докатился - никогда в жизни не боялся никого, а уж тем более брата, и вот теперь сижу перед ним, сжавшись в комок и не поднимая глаз. Может потому что знаю, что он скажет правду. Не хочу видеть его лицо, которое в этом полумраке можно принять за своё собственное. Не хочу смотреть правде в глаза. Я хочу запомнить тепло его рук. Зачем?.. Не знаю. Протрезвею - разберусь. Если сочту это реальностью, а не сном. Удивительным сном. Сном о ночи, когда воспоминания о Наташе не причиняли мне боли.
Я помню о ней. И это самое ужасное: каждую минуту, каждую секунду я предаю, беззастенчиво и бессовестно предаю своих близких друзей, я предаю сам себя, я знаю, что мне надо уйти... Но разве я смогу уйти? Уйти, не дав надежды ни себе, ни Биллу. Кстати, о Билле... Скажет мою проблему в трех словах?..
- Говори, - разрешаю я (ура! ура! Я тоже могу говорить без запинок) и как-то инстинктивно подаюсь вперед.

* * *

- Наташа и Густав.
Наташа. И. Густав.
Первое. Второе. Третье. Три слова.
"Твоя коллекция кепок". "Слишком большие штаны". "Плохой музыкальный вкус". "Слишком легко влюбляешься".
Что угодно, но "Наташа и Густав"...
- Почему?.. - спрашиваю я, хлопая ресницами. От удивления даже сон отошел на второй план. Правда такая неожиданная. Словно разгадка всегда была у меня под носом.
- Сам должен разобраться. – Снова усмехнулся, - быть может, из-за влюбленности в Наташу?
- Я её не люблю, - огрызаюсь я зачем-то.
Это не так. И я знаю это. И Билл это тоже знает. Только вот откуда? Неужели всё было так заметно? И один только я ни черта не видел!.. Но кого это интересует? Кого это может интересовать, когда Билл прав, тысячи раз прав, когда моя проблема – Наташа и Густав, именно так, и никакого унижающего мое достоинство "Плохой музыкальный вкус"!.. Какой бред... Кто мог меня заставить... Я сам... Я сам себя сломал.
- Может, хватит уже впадать в астрал время от времени? – я вздрагиваю и смотрю на него. Точнее на затылок, его лицо теряется (вот взяло и потерялось. Бывает и такое) где-то в темноте, ну и неважно, ну и пусть... Главное для меня - его руки. Я успел с ними подружиться, черт. Я бы даже продал им душу. Свою никчемную, бесполезную душу.
Он сидит, повернувшись лицом к столику со свечами и берет в руки одну из них. И только в этот момент я понимаю, что Билл просто пьян. Чертовски, почти мертвецки. Воск стекает по свече и приземляется на тыльную сторону его ладони. А он похоже даже не морщиться. Чего только не увидишь, оставшись после клуба у Каулитцев в номере!..
Я поднимаюсь, пропуская мимо ушей комментарии по поводу того, какие "прямые" и "уверенные" у меня движения, настолько уверенные, что я даже не могу удержаться, чтобы не опереться о самого брата. О его плечо. Я поднимаюсь и беру его за руку. Затем неуверенно подрагивающей (интересно, из-за пьянки или из-за самого Билла?..) рукой я вынимаю свечу из его ладони. Легкое движение моих губ - свеча гаснет. Даже удивительно, что воздух, выходящий из моего рта, не заставляет пламя вспыхнуть с утроенной силой и обжечь лицо брата с размазавшейся косметикой. Наверняка с размазавшейся. Хоть я его и не вижу. И отлично. И хорошо. И слава Богу.
Я отбрасываю свечу и с трудом держусь на ногах, черт!..
Я с интересом рассматриваю его руки. Я успел, да, я успел с ними подружиться... Пьяный бред.
Пьяный бред.
Я тяну его руку к своим губам и легко дотрагиваясь зубами до воска и его теплой кожи, освобождаю его из объятий мертвой свечи. Я не могу очнуться... Я сплевываю воск на пол. Наваждение.
Бред.
Пьяный бред.
Но как же хочется спать!..
Я тяну его за собой, тяну на постель, заставляю лечь. Я устраиваюсь рядом с ним и кладу голову ему на плечо, тыкаюсь лицом в его шею. Странный запах. Что-то запретное. Что-то, на чем висит табличка - нельзя. Что-то манящее. Странное - пожалуй, единственное верное определение.
Я не помню такого запаха даже у Билла, которого я считал своим братом. Хотя у того вообще прямо на лбу висела эта чертова табличка. Нельзя. Это неправильно, Том. Я не помню даже Билла. Какая глупость, лежа на его плече, я не помню Билла, к которому я всегда испытывал только братские чувства, пусть даже и очень сильные... Я не помню Наташу, которую я любил, я не помню Густава, который её любит, я не помню Георга, который мог бы... Полюбить...

Комната вокруг меня пропадает. Последний отголосок реальности – самый близкий и дорогой голос:
- Не спи, Том!..

* * *

POV Bill

Не действует. Он засыпает. Нагло засыпает, положив руку мне на живот и уткнувшись лицом мне в шею. Дожили: супер крутой гитарист мега популярной группы, - засыпает на плече у брата-близнеца, пьяный, как... Даже не знаю, как кто.
Я лениво перебираю его дрэды, а Том морщится во сне. Наверное, сниться кошмар. Интересно, что может быть кошмаром в представлении Тома Каулитца?..
Наверное, заваленный завершающий концерт большого мирового турне. Вот стоит такой несчастный Томми перед огромной толпой народа, и не может вспомнить нужные аккорды.
Впрочем, все это бред.
Он аккорды постоянно путает. А что, не надо было на сцены с похмельем выходить. А у нас такое постоянно.
А вдруг ему снится, как Густав делает предложение Наташе? А такое вполне возможно, кстати. Встает перед ней на одно колено и берет её за руку.
Впрочем, это еще больший бред.
Наверное, ему сниться, Дэвид разорвал с нами контракт и предложил подписать другой, только с более выгодными для нас условиями. Например, всё, что заработаем – всё наше.
Я встряхиваю головой.
Еще больший бред, чем два предыдущих.
- Билл... - его губы призывно распахиваются, потом он чуть сильнее зажмуривает глаза, будто от боли, и вновь затихает.
А?.. Но... Как?.. Почему?.. Кой черт?..
Его кошмар – это Я.
Приблизительно минуту, а то и две, мои мысли напоминают разрывающиеся нити. Ни одна из них не сформулирована, все рваные, с ободранными краями. Черт...
"Билл...", распахнутые губы и... Черт, черт, черт!
- Просыпайся! - зову я его. Бесполезно. И голос у меня неуверенный. «Билл». Шепот с отголоском желания, сорвавшийся с его губ. Любимых губ.
Я поворачиваю голову и смотрю в окно. Лунный свет падает в комнату и отбрасывает тени, отчего черты лица Тома стали чуть более заостренные. Красиво... Наша сказка. Черт, как же красиво!.. В этой жизни есть свой шарм. Я смотрю на брата. Ошметки разумных мыслей давно канули в лету. Теперь здесь только мое желание и мой спящий брат. Меня нелегко спугнуть, Томми!.. Особенно распахнутыми губами и моим именем.
И почему идея поцеловать его пришла мне в голову только сейчас?.. Когда это уже не имеет смысла... И отлично. И хорошо. И слава Богу.