Том пытался заснуть, но никак не мог, мысли одолевали его, перед глазами проплывали картины всей их жизни, пусть такой короткой, но все же наполненной бурными событиями. И всё, что ни происходило в их жизни, они переживали вместе – и грустное и радостное, и поражения и победы. А сейчас врозь. Каждый своё. Каждый в своем замкнутом пространстве. Том натянул одеяло и поежился.
Они были обычными школьниками – дрались до остервенения, но Билл был даже яростнее, чем он, встречались с девчонками, но Билл был нежнее и более страстным, чем он, сходили с ума по музыке, Билл был одержимее, чем он, подрабатывали, Билл был трудолюбивее, чем он, и чем бы они ни занимались, о чем бы они ни мечтали, Билл был лучше. «Он лучший… он лучше всех на свете», – прошептал Том вслух и закрыл глаза. Так иногда хочется, чтобы Билл, как в детстве, взял его за руку… или обнял под жарким одеялом… прижался к нему… и шептал, шептал всякую чушь, и Том бы засыпал под его щебет… «Я и сам тогда не знал, чего я хочу от него» – подумал Том и усмехнулся. Он уже тогда его неосознанно любил… Любил… Люблю… Он понял это, когда танцевал с ним тогда в кафе, сегодня он убедился в этом окончательно.
Незаметно для себя он заснул, и всю ночь ему снилось их детство…

***
Теперь внимание Тома к брату повысилось в сто раз. Он внимательно смотрел на всех, кто подходил к брату, изучающим взглядом провожал, словно пытался увидеть того, кто не давал покоя его близнецу, в кого тот был безответно влюблен. Но раз безответно и страдает, значит, он где-то рядом. Ведь если бы этот человек был далеко, он бы отвлекался, шутил и иногда забывал бы его. Хотя, как можно забыть того, кто тебе дороже всего на свете – Том усмехался такой мысли: он ведь не забывал о брате ни на секунду.
Значит, этот кто-то рядом… Значит, надо искать здесь… в ближайшем окружении. Наташа исключается – она уже замужем. Хотя, может быть, именно этот факт и не дает покоя его брату, он ведь такой нравственный. Том снова усмехнулся: А вот я безнравственный».
Как раз в этот момент зашла Наташа и подошла к Биллу. Тот улыбнулся ей радостно. «Радостно…» – отметил Том. Они начали о чем-то оживленно говорить, а Том смотрел только на брата. Как он сразу изменился, как сразу радостно вспыхнуло его лицо, как он охотно заговорил с ней, словно ждал ее прихода с нетерпением. А до того они сидели вдвоем и молчали… и он был грустен. Значит, Том не ошибся – это она. Черт бы ее побрал! Том с ненавистью посмотрел на нее. И что он в ней нашел? Да еще и старше. Но он знал, что брат был далек от таких предрассудков, если дело касалось его чувств. Он с детства был такой. Он был смелее его и открытее. Он мог пойти против всех, но никогда не поступится со своими чувствами, своей свободой.
– Том? Ты меня не слышишь? – Том очнулся и посмотрел.
– Ну как? – Билл вопросительно смотрел на брата, развалившегося в кресле и смотрящего на девушку.
– Что?
– О боже! – закатил глаза брат. – Он никогда ничего не видит, – улыбнулся он Наташе. – Я спрашиваю, как я выгляжу?
– Нуу… как всегда…
Билл снова закатил глаза.
– …только…
Билл сморщил лоб и нос: ну?
– … только вот…глаза…надо подчеркнуть…ээ… в общем, ничего особенного…
– Том, ты даже не посмотрел на меня. Ты пялишься на Наташу, – отчеканил брат.
«Да, я ищу в ее лице хоть что-то, что могло бы понравиться тебе, но ничего не нахожу… ничего особенного»
– .. ничего особенного… – словно в забытьи произнес он вслух.
Наташа посмотрела на Тома с удивлением и смущенно отвернулась к Биллу.
– Том!
Том посмотрел на Билла и открыл рот.
– Ну вот, совсем отрубился, – усмехнулся Билл.
– Ты потрясающе выглядишь… – прошептал старший.
Тому казалось, что все как обычно: гигантская прическа, правда немного меньше обычного, и побрякушки те же, на тонкой шее, запястьях… но что-то было не так. Глаза… глаза сияли… они были подведены ярче и линии были четче и толще обычного, тени… да, тени, они обрамляли его глаза, и светлые, словно янтарь зрачки, четче выделялись, и блеск был ярче, длинные ресницы четко выделялись на фоне темно-коричневых теней и были, как накладные, такие длинные стрелки и такие пушистые…губы, расплывшиеся в улыбке, блестели… и словно ждали… ждали поцелуя, горячего…страстного… Том сглотнул – черт! Что за мысли, не в ту степь!
– Ну наконец-то! – Билл удовлетворенно вздохнул. – Мы с Наташей придумали мне новый макияж. Сегодня я хочу поразить всех.
«Мы с Наташей…» Том зыркнул глазами на визажистку, она, не видя его «восхищения», смотрела восхищенно на его брата.
– Ты только и делаешь, что всегда всех поражаешь, – получилось зло, словно Том выплюнул.
Наташа укоризненно посмотрела на него:
– Могу и тебя…
– Нет, спасибо, я уж так, какой есть, – все так же зло хмыкнул.
– Теперь выйди, я надену те штаны, – заговорщически подмигнул Билл девушке, и она, улыбнувшись ему, вышла.
Том смотрел в глаза брата и не мог отвести своих.
– То-ом, тебя это тоже касается, – улыбнулся брат.

Весь вечер Билл был в окружении восхищенных людей. Как всегда, как обычно. Они не отходили от него, все так и стремились с ним поговорить, а когда кто-то дотрагивался до него, Том как пантера оказывался рядом и, смеясь, невзначай оттаскивал руку, нагло посягающую на его брата. А хотелось заорать: не лапай моего Билли!

Все смотрели на братьев и ждали, что произойдет, и Билл под стук, отбиваемый ударными, сделал два шага назад от Тома и, отвернувшись, так же под ритмичные удары пошел вглубь сцены, мелко тряся кистями рук под гитарные переливы, медленно понимая руки в стороны. Казалось, это звенели не струны гитары, а браслеты на тонких запястьях Билла. Толпа громко заулюлюкала, и раздались одобрительные хлопки.

Они не видели ни изумленных взглядов вокруг, не слышали ни выпавшего из рук ошарашенного Дэвида бокала, ни возгласов вокруг – во всем мире были только они, только их горячие губы и жадные объятия.
Страсть, которую они не могли раньше объяснить себе, неожиданно ударившая когда-то их обоих под дых, устоявшаяся, укрепившаяся их мучениями, переросшая в нечто большее, глубокое, теперь выдохлась и бросила их в объятия друг друга, приковав их навсегда, укрепив их и связав, как та нить, которая связывала их в утробе матери и которую так «безжалостно» перерезали при рождении. Они долго шли к этому воссоединению, они выстрадали его и сегодня получили в награду за свои страдания этот жаркий поцелуй, который завтра будет красоваться на страницах желтой прессы. Но им было наплевать на всё и всех. Они теперь вместе. И они не боятся. Потому что чистая, искренняя любовь не может быть неправильной, потому что их чувства не могут быть грязными, их прикосновения не могут быть мерзкими.

– Вы с ума сошли! – крик Йоста.
– Уау! Инцест! – крики вокруг.
– Вот и прорвало! – Георг, скорее сам себе, чем им.
– Парни, очнитесь, мы не одни, – спокойный голос Густава – он всегда видел больше, чем остальные.
– Так, пора домой, – твердый голос Саки.
– Засранцы! Удивили, мать вашу! Я убью вас! – снова крики Про.
– Да здравствует твинцест! – вокруг.

Но они ничего не замечали.
– …и всякие наташи нам теперь по барабану, да, малыш? – оторвался наконец от Билла Том и улыбнулся, глядя на так же улыбающегося раскрасневшегося близнеца.
– Только Ты и Я.
– Только Ты и Я.

Конец

Бесподобный полилог)))
Мне неожиданно понравился Георг - философ))))))
Классный фик, не мигая читала. Изумительно!

СПАСИБО БОЛЬШОЕ

МНЕ ВСЕГДА НРАВИЛАСЬ СПЛОЧЕННОСТЬ СРЕДИ ДРУЗЕЙ. ДРУЖБА ВЫШЕ ЛЮБВИ...НАВЕРНО

АГА, ЭТО НАПРЯГАЕТ. ДУМАЮ, ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ОЧЕНЬ ЛЮБИТ И ВСЕХ ЧЕТВЕРЫХ. ПО ОТЕЧЕСКИ

Я БЫ ТОЖЕ НО ТАНЕЦ ЭТОТ Я... ВИДЕЛ..))

ДА УЖ, ТАКОЙ "ИЗБИТЫЙ" СЮЖЕТ И ПЕЙРИНГ...

ГЕОРГ ВЫГЛЯДИТ КАК ФИЛОСОФ, А НА ВИДЕО ОН ВСЕГДА МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНО УЛЫБАЕТСЯ, ГЛЯДЯ НА ТВИНСОВ)))

ВСЕМ БОЛЬШОЕ СПАСИБО