Перед Богом замерли два полупрозрачных облачка.
- Ваших душ коснулся ангел и подарил способность любить вечно и по-настоящему, в прошлой жизни вы не сберегли этот дар. Вам дается еще один шанс стать единым целым. Вам будет трудно...многое будет против вас. Но это ваша последняя возможность.
Легкое движение ладони и облачка растворились.
А в этот момент в стране под названием Германия, женщина по имени Симона давала жизнь своим детям. Услышав первый крик старшего сына, она сорванным от крика голосом гордо произнесла:
- Томас.
Спустя десять минут на свет появился малыш, которого она хотела назвать Вильгельмом, в честь Завоевателя. Но решила, что это слишком тяжелое бремя соответствовать имени, поэтому с нежной усталой улыбкой прошептала:
- Билл.
Души получили имена и начали свое земное существование. Души, отмеченные даром любви, но лишь тонкие нити воспоминаний из прошлой жизни могут помочь им вновь стать единым целым.

* * *

Симона любила своих детей, каждое мгновение их жизни, что только начиналась. И рисовала их солнечным светом, оттенками цветов и земли. Любила, когда ушел муж и их отец, обнимала крепко-крепко и шептала, что они и втроем справятся. И ослепленная этой любовью не сразу заметила, что ее детки, чем старше становились, тем сильнее отдалялись друг от друга. Словно не родные братья, словно не близнецы...
Ни Том, ни Билл не знали, что идея создать их творческий дуэт принадлежала Симоне. Ее сыновьям уже по девять лет, а они похожи на два параллельных мира. Озорник Том и скромный, нелюдимый Билл жили каждый своей жизнью.
Нет, Том защищал Билла, когда к нему приставали старшеклассники, а Билл поддерживал брата во всех его шутках и приколах в школах. Но как только они приходили домой, становились словно чужими.
После ухода мужа, Симона за заботами о сыновьях, не успевала тосковать и хандрить. А вскоре в ее жизни появился хороший человек, Гордон, рок-музыкант, играющий в своей собственной группе. Близнецы долго не могли его принять, но мужчина добился от них пусть не любви, но доверия.
На девятое Рождество мальчиков Гордон подарил Тому гитару, а Биллу – детский микрофон, потому что Симона всеми силами пыталась создать для них хоть одну точку пересечения. Но они снова разбежались по своим комнатам. Том с радостью и энтузиазмом стал учиться играть на гитаре, забирая много времени у отчима, а Билл теперь постоянно пел или просто напевал себе что-то под нос.
Пока однажды Гордон не предложил мальчишкам выступить в одном клубе, с хозяином которого был хорошо знаком. Выступление прошло на ура, Симона с удивлением наблюдала за Биллом, которого просто было не узнать. Скромный мальчик на сцене становился совершенно раскрепощенным, он парил с микрофоном в руке, высоким мальчишеским голосом пел о мгновении жизни, которым надо жить, не упускать и наслаждаться.
Точка появилась, но она так и осталась просто точкой соприкосновения и не больше. Теперь они вдвоем писали песни, часто и подолгу просиживали в гараже, делая и переделывая слова и музыку. Том иногда мог подсказать пару хороших строчек, а Билл советовал изменить тональность в определенный момент, но даже друзьями они не становились. Между ними словно стояла стена.
Но Симона не оставляла попыток как-то сблизить своих близнецов, пока однажды не поняла, что ничего она не сможет сделать, пока сами мальчики не захотят совершить шаг навстречу друг другу.
Это случилось в один из весенних вечеров. Старший только-только сделал дрэды, а Билл уже как год ходил с темно-бордовыми волосами. Они сидели в гостиной, Билли что-то писал в тетрадке, от усердия высунув язычок, а Том тихонько наигрывал на гитаре какую-ту красивую мелодию.
"И когда я не смогу больше идти,
Я подумаю о том, что однажды мы с тобой вместе
Будем бежать сквозь муссон.
Потому что нас уже ничто не сможет удержать.
Сквозь муссон”
Симона вошла в комнату, случайно посмотрела на Тома и замерла. Так не мог смотреть двенадцатилетний ребенок не то, что на брата, так вообще не должен смотреть ребенок.
Словно томящаяся в неволе душа, а во взгляде чего только нет: вина, тоска, боль, мука и...нежность, безграничная нежность...любовь...
- Том, - очень тихо позвала она, - сынок.
Мальчик вздрогнул и перевел взгляд на мать.
- Да, мама? - Симона с облегчением вздохнула, это глаза ее сына - двенадцатилетнего мальчика.
- Том, о чём ты думал вот сейчас? – женщина осторожно подошла к нему.
Билл, услышав голос мамы, на секунду отвлекся от своих записей, бросив быстрый взгляд сначала на Симону, а потом на брата. Но ни один из них не увидел обреченности в глубине карих глаз.
Том удивленно посмотрел на мать:
- Ни о чем, у меня в голове играет мелодия, вот и пытаюсь ее подобрать на гитаре.
- Мелодия? - встрепенулся Билл,- можешь наиграть?
- Зачем? – Том безразлично глянул на брата.
- Ну, пожалуйста, - Билл чуть заискивающе улыбнулся.
Том, пожав плечами, начал играть мелодию, что крутилась в его голове с самого утра. Через несколько аккордов Билл стал неуверенно подпевать:

«Окно больше не открывается
Здесь всё напоминает о тебе, но в то же время пусто.
Передо мной догорает последняя свеча,
Я жду уже целую вечность,
А за окном сгущаются черные тучи.
Я должен пройти сквозь муссон,
На край земли, к концу времени,
Пока не выльются все дожди.
Сквозь бурю, по краю пропасти.
И когда я уже не смогу больше идти,
Я подумаю о том, что однажды
Мы вдвоем будем идти сквозь муссон.
И тогда всё будет хорошо»

На последних строчках голос младшего близнеца звенел. Симона с тревогой смотрела на сына, слушая слова, пронизанные надеждой и в то же время страхом. Что-то было не так с ее сыновьями, что-то странное и непонятное и от этого еще более пугающее.

Билл проснулся оттого, что замерз. Он лежал в теплом номере, под пуховым одеялом, но ему все равно было жутко холодно. Казалось, что это шло изнутри его души.
- Да что ж так холодно?! - прошептал мальчик, зарываясь поглубже. А ведь завтрашний день был для него очень важен – выступление на конкурсе «Стань звездой». И пусть сейчас он не волновался, но знал точно, что за пятнадцать минут до выхода на сцену он будет просто умирать от волнения.
Билл еще раз вспомнил не добрым словом своего братца, ведь выступать они должны были дуэтом, по крайней мере, Гордон записывал на конкурс их вдвоем, но Том решил откосить от конкурса и подбил младшенького на пари. С кем первым согласится встречаться самая красивая девочка их потока, Карла из параллельного класса, тот и победил. Если выигрывал Билл, то на конкурс они ехали вдвоем, если Том – Билл должен был отдуваться один за двоих.
Вот только пока Билл наконец-таки собрался с силами подойти к этой девочке, Том уже встречал ее после уроков, уверенно обнимая за талию. Младшему оставалось лишь уныло проследить взглядом за этой сладкой парочкой и признать, что Том его всё же опередил
И почему он так неуверенно себя чувствовал рядом с девочками?! Ведь он же ничем не отличался от Тома – тот же овал лица, те же глубокие карие глаза, та же немного нескладная тонкая фигура. Может потому, что начал слегка подводить глаза после Хэллоуина? Черный карандаш красиво оттенял по-лисьи узкие глаза, делая их просто необыкновенными. Стал отличаться от всех других мальчиков в школе тем, что покрасил волосы в бордовый цвет? Или тем, что выступал клубе и собирал вместе с братом полные залы в своем городке?
Зато вот Том пользовался своей популярностью на полную катушку. Его образ крутого рэпера действовал на девочек как огонь на мотыльков – они липли к нему постоянно. И Биллу почему-то казалось, что это неправильно. Каждый раз, когда он видел, как его брат целовал очередную девочку, это ощущение только усиливалось.
И вот сейчас из-за этой неуверенности, он находился в чужом городе совсем один. Мама не поехала, потому что у нее открывалась выставка, Гордон остался ее поддержать, и только бабушка обещала приехать к самому выступлению.
Да еще и сон какой-то странный и не совсем приличный приснился. Словно сквозь мутное стекло мальчик увидел комнату…спальню, освещенную свечами. На огромной кровати под балдахином, покоящимся на четырех резных столбиках, лежали двое. Мужчина лет тридцати и хрупкая девушка, которая уткнулась в шею незнакомца. Он крепко обнимал ее одной рукой за плечи, а второй ласково теребил длинные темные волосы, в слабом свете свечи блестевшие рыжеватым.
Но тут свеча ярко вспыхнула и девушка подняла голову, улыбаясь мужчине, и тогда Билл с изумлением обнаружил, что на самом деле это был юноша лет восемнадцати.
- Ну и сон, - пробормотал мальчик, закрывая глаза и снова проваливаясь в дрему, не почувствовав как легкий сквозняк в наглухо закрытой комнате скользнул по его растрепанным волосам.
В этот момент в родном доме Том открыл глаза. Ему впервые в жизни приснился брат. Как бы он не хотел обмануть себя, все же он волновался за своего близнеца, который был совсем один в незнакомом городе. И хотя они не были близки ни как близнецы, ни просто как братья, но они никогда так надолго не расставались. Во сне он видел маленький номер в отеле и мальчика, свернувшегося калачиком на слишком большой для него двуспальной кровати. Такой милый, что в глубине сердца что-то защемило...словно тоска и...капелька нежности. Во сне Том не удержался и легонько коснулся еще мягких локонов.
- Бред, - буркнул старший и, перевернувшись на другой бок, провалился в сон.

* * *

Выступив на конкурсе с песней «The raining man», он не занял призового места. И плакал на груди бабушки от обиды и разочарования, впервые в жизни ощущая горечь поражения. И там, в теплых объятиях родного человека, он поклялся, что больше никогда не будет проигравшим. Он станет звездой. Станет знаменитым, даже более чем те, кто победил в этом дурацком конкурсе.
Зайдя в дом, самое первое, что он увидел, был взволнованный взгляд брата, который мгновенно стал привычно-безразличным, но, отвернувшись и направившись вглубь гостиной, Том твердым голосом проговорил:
- Ты был лучше всех. Мы видели твое выступление.
И к данной клятве прибавился еще один пунктик, самый маленький, но как ни странно, самый важный: чаще слышать от брата, что он, Билл - лучший.
И Билл полностью отдался музыке. Он писал тексты обо всем, что видел или слышал, стараясь довести свои слова до совершенства. Иногда в его голове рождалась и музыка. Он знал нотную грамоту, но играть на музыкальном инструменте так и не научился, поэтому постоянно приставал к Тому с просьбами наиграть ему очередную мелодию.
Теперь в гараже они пропадали почти круглосуточно. Симона и Гордон были рады за мальчиков, в очередной раз выкидывая в мусорное ведро записку из школы.
Через пару недель в клубе после выступления они познакомились с двумя парнями Георгом и Густавом, которые были чуть старше их, и играли соответственно на бас-гитаре и ударной установке. Ребята быстро сдружились, и вскоре на свет родилась группа «Devilish».
Вроде бы всё наладилось, вот только жизнь Билла будто разделилась на две части. Днем, или правильнее сказать, когда он не спал, всё было посвящено музыке. А вот ночь…Ночь, словно сказочница, рассказывала ему историю, что случилась за много лет до его рождения. После самого первого сна накануне выступления, Биллу теперь они снились постоянно. Не слишком часто, но раз или два в неделю он непременно видел моменты из жизни этих влюбленных.
Сны, как страницы книги, где каждый последующий рассказывал новый эпизод.
Знакомство. Огромная бальная зала, полная людей в вечерних нарядах, он такие костюмы видел, когда щелкал телевизор и попадал на исторические фильмы.
Высокий черноволосый мужчина стоял, небрежно прислонившись плечом к колонне в углу залы. Непроницаемое лицо и безразличный взгляд темных глаз.
К нему подошел мужчина преклонных лет, и было сразу видно, что по положению в обществе, да и по материальному состоянию он значительно уступал брюнету. И рядом с ним уже знакомый Биллу рыжеволосый юноша.
Взгляд синих холодных глаз встретился с застенчивыми серо-зелеными. В ледяной глубине блеснул холодный интерес хищника, увидевшего желанную добычу.
Видимо их познакомили, потому что, опустивший было голову юноша, вскинулся и постарался вежливо улыбнуться, но улыбка потухла, наткнувшись лишь на снисходительный кивок.
А потом сны о встречах – случайных или нет.
Охота в загородном поместье. Прогулки верхом в парке. Вечера за бокалом бренди в закрытом клубе. И как бы брюнет не хотел показать свое равнодушие, рыжеволосый мальчишка его все же зацепил. Билл, наблюдая за всем происходящим со стороны, видел и чуть теплеющие синие глаза, когда взгляд возвращался к тонкому личику, и руку, жаждущую коснуться солнечной улыбки, сжатую в кулак, до побелевших костяшек.

* * *

В ночь после подписания контракта со студией «Universal» Биллу впервые приснился эротический сон.
Если бы кто-то заглянул в номер на пятом этаже гамбургской гостиницы, то увидел бы, как на двуспальной кровати в центре небольшой номера беспокойно ворочался подросток. Биллу снилась темная комната, и лишь неясный свет одной свечи озарял двоих на кровати под балдахином. Брюнет, одетый в черные бриджи и белоснежную рубашку, расстегнутую на груди, осторожно ласкал полностью обнаженного юношу. Рыжий, крепко зажмурившись и закусив губу почти что до крови, со стыдливым румянцем, покрывающим белоснежную кожу, жарко отдавался чуть грубоватым рукам. В реальности Билл повторял все движения тонкого тела из сна.
Брюнет касался нежной кожи лишь руками, даря первую ласку и нежность. Пальцы легко пробежались по лицу, вдоль носика, коснулись закушенной губы, подбородка, шеи…Невесомо, чуть дразня, исследовали грудь и сжали оба соска, которые вмиг затвердели. Ниже…Скользнули по кубикам пресса, погрузились в ямку пупка и ласково перебрали нежные волосы на лобке.
И тут картина для Билла раздвоилась: часть его души, принадлежащая рыжеволосому, наслаждалась ласками мужчины с глубокими синими глазами. А сам он вдруг понял, что сейчас его ласкали огрубевшие от игры на гитаре пальцы брата. Рыжий, ощутив горячую сильную ладонь на самом чувствительном месте своего тела, не сдержался и громко застонал. Тут же раздался легкий смешок.
Позволить себе подобной вольности Билл не мог. Он ясно осознавал себя во времени и пространстве, но продолжал быть пленником и главным участником сна. Каулитц младший знал, что за стеной спал его брат и стоны, а особенно имя, вырвавшееся во время такого сна, могли его насторожить. Поэтому изливаемую нежность он переживал, сильно закусив губу и до боли вцепившись пальцами в простыню. Если чуть-чуть сосредоточиться, то можно было увидеть над собой ясные, слегка насмешливые, но такие теплые, родные глаза, неуловимую улыбку, которую Билл так часто видел в реальности. И утонуть в наслаждении лишь от осознания того, что это был Том.
Вдруг он почувствовал прохладные губы на щеке и легкий поцелуй, скользнувший к ушку. Ласковый шепот из двух голосов увлекал все дальше в бездну удовольствия:
- Да, малыш…мой красивый, нежный…кончай…я хочу запомнить твой первый оргазм в моих руках, - и сильнее сжал ладонь на члене.
И юноша в ту же секунду кончил с громким стоном, похожим на всхлип. А Билл, резко выгнувшись, простонал:
- Тоооом…
Каулитц рухнул на влажные горячие простыни и распахнул глаза, все еще затуманенные наслаждением, вернувшись в реальность.
- Вот ведь незадача… - прошептал он. В этот момент не было ни страха, ни отвращения, ничего – лишь томная расслабленность после первого оргазма в жизни, полученного от рук человека, которому доверял, которого любил, пусть только во сне.

* * *

В соседнем номере гитарист c печальной улыбкой, слишком взрослой для детского лица, рассматривал потолок, слушая отголоски удовольствия, только что пережитые близнецом. Они перекликались с теми прекрасными ощущениями, что смутно помнила его душа. Словно отблеск в тусклом зеркале: общее отражение есть, а детали размыты.
Но когда утром Том открыл глаза, он уже не помнил ни того странного наслаждения, ни грусти. На мир смотрели глаза четырнадцатилетнего подростка. При свете дня груз воспоминаний носили лишь хрупкие плечи Билла.

* * *

Теперь сны были не просто рассказом, пусть и от первого лица, а словно зеркалом желаний, показывающее будущее Билла и Тома, если бы младший признался, а старший ответил «да».

* * *

Полтора года пролетели незаметно. Песни, бесконечные записи в студии, первые концерты в залах всего на пару сотен человек, но неизменно на ура.
Их продюсерам всегда удавалось находить для них площадки для выступлений. А затем последовали фотосессии и интервью. Как говорится, чем чаще будут светиться в прессе, тем больше о них будут говорить и знать.
Первый сингл от группы Tokio Hotel взорвал чарты. Собирал призы и награды, как спелые яблоки. Четверо подростков из деревеньки неподалеку от Магдебурга в одночасье покорили всю страну, и Германия впала в истерию.
Они стали победителями, а это значило, что клятва исполнена: о победителях того конкурса никто уже и не помнил, а вот Билл блистал. Исчез красноволосый эльфенок, но зато появился вполне уверенный в себе парень с черной челкой, закрывающей пол-лица. Такая прическа очень хорошо помогала скрывать тоскливые и порой нескромные взгляды, направленные на брата-близнеца. Правда самый важный пунктик клятвы тоже исполнялся: Том редко-редко, особенно в моменты, когда Билл начинал уставать и от этого у него опускались руки и ничего уже не хотелось, подходил к младшему, и, слегка приобняв за плечи, внимательно всматриваясь в блестящие от слез глаза, уверенно говорил: «Билл, ты самый лучший, у нас все получится». И Каулитц верил твердому голосу, теплым рукам.
Только это, да еще пожалуй сны и спасали его в моменты отчаяния. Сны, в которых сквозь чужие синие глаза он видел карий взгляд Тома. Сны, в которых его любили.

* * *

Билл с трудом открыл глаза, еще не было и восьми, но на девять у него была назначена индивидуальная фотосессия. Сейчас он безумно завидовал Тому, который спокойно спал в соседнем номере, ему-то на одиннадцать.
Высвободив длинные ноги из одеяла, юноша, ссутулившись, побрел в ванную. Почти не открывая глаз, нащупал выключатель и яркий свет, отразившись от всех зеркальных поверхностей, больно резанул глаза даже сквозь закрытые веки.
- Шайссе... – измученно прошипел Билл, пытаясь нашарить зубную щетку и пасту.
Наконец справившись с этой непосильной задачей, парень начал чистить зубы и тут вдруг замер. Он явно чувствовал горячие ладони на своей обнаженной груди. Билл распахнул глаза и уставился в зеркало. Там отразился бледный до синевы юноша с огромными черными глазами и больше никого. Но ладони продолжали скользить по коже, задевая кончиками пальцев соски. Билл медленно вынул щетку и уронил в раковину, не отрывая взгляда от своих глаз.
Призрачные ладони резко надавили, и вот Билл прижимался спиной к жаркой коже чужой груди. Страшно и до непонятного уютно было в этих объятиях. Словно родные теплые руки Тома сейчас дарили эту ласку. Но у этого призрака, Билл был уверен, что у этого призрака черные волосы и ярко-синие глаза, которые он так часто видел во сне.
Юноша закрыл глаза и отдался знакомым и вместе с тем незнакомым рукам. И снова, так привычно, картинка раздвоилась – брюнет и брат. Вот только рыжика не было в его сознании…В реальности Билл один получал эти ласки. Том, прикасающийся к нему, жарко и жадно ласкающий его худое тело. Ладони скользили по груди…нежно…сильно…страстно…Очень медленно спускались по прессу и одна осталась на животе, а вторая накрыла возбужденный член поверх боксеров. Неожиданный громкий стон, сорвавшийся с губ парня, отразился от стен, и Билл мгновенно очнулся, распахнув глаза. Ладони сразу же исчезли, и лишь напоследок юноша почувствовал теплые чуть шероховатые губы на плече.
- …, - ничего внятного он так и не смог произнести, глядя на себя в зеркало. Кожа вернула свой природный цвет, да и размер глаз стал прежним. Его сны на пару мгновений вошли в реальность.
Он включил кран и залез под горячую воду, чуть не забыв снять боксеры. Небольшая проблема, вызванная чужими прикосновениями, никуда не делась. И, лаская себя, Билл без труда представил лицо близнеца, его руки на своем теле, его губы на своих. Кончив, он не смог удержаться, и любимое имя сорвалось с полуоткрытых пересохших губ:
- Тоооом…

* * *

- Билл…- резко, почти крик.
В соседнем номере Том открыл глаза, чувствуя, как влажная теплота растекается по паху. Привычное ощущение за последние полгода.
Если бы он только знал, что то волнение за брата, родившееся в ночь накануне дурацкого конкурса спустя четыре года выльется в болезненную нежность и любовь, и желание, бешеное желание прикоснуться, поцеловать, а главное овладеть и сделать своим, поставить клеймо, чтобы каждый в этом мире знал, что этот пока еще довольно нескладный, но уже безумно сексуальный подросток принадлежит ему и только ему.
Том с обреченным вздохом откинул одеяло, позволив прохладному воздуху скользнуть по разгоряченной коже.

* * *

В тот день фотограф отказался снимать солиста. Слишком задумчивый тот был, слишком грустный, пропавший из этого мира. Да и Том тоже не сильно отличался от брата.

* * *

Утро. Билл с улыбкой открыл глаза, определенно чувствуя – что-то должно случиться. Что-то хорошее. Вечером концерт на самой большой площадке за весь их тур и продюсер говорил, что билеты раскуплены все до единого. Да и сегодняшний сон способствовал приподнятому настроению, причем в прямом смысле приподнятом.
Рука привычно скользнула под одеяло, под резинку боксеров и несильно сжала возбужденную плоть. Движения были доведены до автоматизма, да и не это главное, важна фантазия, важны образы и почти реальные ощущения, ведь люди легко могут заставить себя поверить даже в то, что совершенно невозможно в реальной жизни. И Билл не был исключением, сегодня у него в мыслях в который раз воплощалась его самая любимая фантазия – Том неожиданно заходит в его комнату, когда он ласкает себя...
Полностью погрузившись в представление этой картины, юноша не услышал ни стука в дверь, ни удивленного полустона-полувсхлипа своего старшего брата. Том с болезненным удовольствием рассматривал запрокинутое от наслаждения лицо близнеца и ритмичные движения руки под одеялом.
Сегодня утром, проснувшись пораньше, Том решил зайти к брату, чтобы обсудить новую мелодию. Пару дней назад Билл говорил о новой песне, что он сочинил, а у Тома как раз что-то придумалось. Том постучался…тишина, толкнул дверь, да уж, его братишка всегда был рассеянным, даже номер сегодня не закрыл на ночь. И вот теперь он наблюдал то, что так часто видел во сне. Правда в мечтах он сам касался Билла.
Иногда судьба дает нам маленький шанс, когда просто нужно сделать выбор или отказаться от всего, то есть сейчас можно было тихо выйти за дверь и потом наслаждаться лишь этим воспоминанием, или же подойти к брату и получить хоть то немногое, что он позволит взять. Каким бы трусом в этом отношении Том не был, он выбрал второй вариант.
- Ха…мой маленький братец дрочит, - насмешливо протянул гитарист, падая на кровать рядом с Биллом. Тот замер и смущенно, с ярко-красными пятнами на щеках, уставился на старшего.
- Тебе показать как правильно, мелкий? – Том осторожно коснулся бугорка на одеяле.
Щеки все еще алели, но брюнет сделал точно такой же выбор.
- Покажи, - и приглашающим движением распахнул одеяло, открывая трусы домиком.
- Ты трусики-то сними и скажи мне, где у тебя крем, - Том с трудом сдержал желание облизнуться, увидев темное влажное пятнышко на белых боксерах.
- А зачем тебе крем? - состроив невинное личико, Билл быстренько стянул единственный предмет одежды и бесстыдно во всей своей красе раскинулся перед братом. Только румянец, который оказывается появлялся не только на лице, но и ниже…ниже…выдавал волнение младшего близнеца. Том скользнул взглядом по тонкой шее, задержался на хрупких косточках ключиц, ниже по груди и впалому животу, и наконец застыл на возбужденном члене, что гордо возвышался из темных волнистых волос.
- Увидишь, - хмыкнул Том, пытаясь хоть немного успокоиться. Здесь и сейчас нужна только его рука, ну, или обе. Он выдавил немного лосьона, что дал ему Билл, на руки и, чуть помедлив, прикоснулся к бархатистой нежной коже. Брюнет зажмурился и закусил губу, это было слишком. Никакая фантазия не могла его подготовить к жару реальной ладони, к чуть сбившемуся дыханию брата, которое Билл почти не слышал из-за шума крови в висках, к такой сильной своей реакции на ласку. И к взгляду Тома, такому, казалось, жаркому...жадному…но у Билла не хватало сил открыть глаза, чтобы проверить свои догадки.
А Том впитывал все частички удовольствия близнеца. Запрокинутое лицо, бисеринки пота над верхней губой, шумное прерывистое дыхание, чуть дрожащие крылья носа, тонкие пальцы, мнущие простыню, напряжение в теле перед самым оргазмом и умиротворенная улыбка на полуоткрытых губах после.
Старший Каулитц с нежностью в последний раз окинул взглядом расслабленное и такое открытое для всего тело брата и, стиснув зубы, побрел в ванную, пытаясь придумать, как решить свою проблемку. Он не увидел благодарного влюбленного взгляда близнеца.
- И, Билл, я забыл. Йост нас ждет в десять внизу, - прокричал из ванной Том, ополаскивая руки от лосьона и спермы.
Младший лениво повернул голову в сторону тумбочки, где стоял будильник: 9.45.
- А ты раньше сказать не мог?! - заорал он тут же, вскакивая с кровати, с трудом удержавшись на ногах. Казалось, все кости в теле разом превратились в желе.
- Я был немного занят, - буркнул себе под нос гитарист, когда до ванной дошел Билл.
- Я в душ, подожди меня. Пусть уж Дэвид орет на нас обоих, ладно? - Билл скорчил молящую физиономию, - Я быстро.
- Давай скорее, - снисходительно выдохнул Том, стараясь не смотреть на красивое худое тело.
- Спасибо, - пробулькал тот уже из-под душа. Он встал спиной к Тому и тот позволил себе несколько мгновений удовольствия от созерцания братом. Спина, прямая, с торчащими, словно крыльями, лопатками, тонкая талия, худые поджарые ягодицы с чистой персиковой кожей. Все же не удержался и постарался невесомо провести по соблазнительной ямочке на правой половинке. Не получилось…
- Том, - взвизгнул Билл, почувствовав сильные и слегка грубоватые пальцы на попе, вполоборота повернулся к брату, но тот совершенно спокойно снова мыл руки.
- Что? - невинно спросил старший, поднимая на близнеца честные глаза.
- Ничего, - и снова отвернулся, думая как бы так незаметно для Тома избавиться от эрекции.
- Ты быстрей давай, а не пищи как девица, - ехидно бросил гитарист, выходя из ванной. – У нас осталось семь минут.
- Я скоро, - Билл наспех вытерся, голышом влетел в комнату и тут же начал перерывать шкаф в поисках подходящей одежды. Натянув белье, любимые джинсы, футболку с черепами и схватив кожаную бело-голубую куртку, подошел к Тому, рассматривающему город из окна номера.

Получив от Тома обещания прикасаться к нему, Билл начал требовать этого так часто, как это только было возможно. Сначала просто без слов тащил в номер, молча вручал лосьон и салфетки и быстренько укладывался на кровать, широко раскинув ноги.
- Господи, Билл, какой ты ненасытный, - возмущался Том, однако исправно принимаясь за дело.
- Я юный и голодный, - в ответ бросал брюнет, привычно закусывая губу. Стоны – это не страшно, страшно имя, что никак не хотело оставаться лишь эхом в голове.
Ни одна их встреча не обходилась без потоков язвительности Тома и молчаливого вникания Билла, который все равно пропускал это мимо ушей, наслаждаясь тем, что есть сейчас, а потом, после ухода Тома, уже предвкушал следующую встречу. Его постоянно раздражало только одно – старший близнец не позволял ему ответить тем же и, доведя Билла до оргазма и оставив того приходить в себя, споласкивал руки в ванной и быстро покидал номер.
«Ну, ничего, упрямец, я до тебя все равно доберусь», - мрачно пообещал себе Билл, слыша стук закрывающейся двери.
И однажды у него получилось. В момент, когда любимые пальцы касались его головки, брюнет подумал, что ему просто нужно не отключиться вовремя, нужно успеть засунуть руку в широкие штаны. И как только он излился в ладонь брату, тут же, преодолевая потемнение в голове, сел и положил свою на ширинку Тома.
- Я тоже хочу, - твердо прошептал он, заглянув в черные от возбуждения глаза близнеца, тот лишь глухо застонал, падая спиной на кровать. С горящими от предвкушения глазами, дрожащими руками Билл почти рвал молнию на джинсах, чувствуя живую возбужденную плоть Тома, и не веря, что вот сейчас он прикоснется к ней.
Полностью поглощенный расстегиванием джинсов брата, Билл не видел чуть напряженного взгляда из-под ресниц. Том откровенно боялся слишком быстро кончить, его контроль и так уже был на пределе. Столько времени ласкать Билла, пусть для младшего это была всего лишь разрядка, но для Тома это – просто единственный способ подарить свою любовь, и вот, наконец, он и не думал, что брат захочет ответить ему тем же. Но ведь Билл сам настоял, поэтому можно позволить себе такое…Том застонал, когда теплая ладошка все же нашла средоточие его желания и крепко сжала.
- Я все правильно делаю, старший брат? – тихонько прошептал Билл, наклоняясь к самому лицу близнеца, обдавая кожу горячим дыханием.
Том лишь кивнул, опасаясь, что если откроет рот, то только для того, чтобы начать молить. Громко, яростно...униженно умолять, сбиваясь на ласковый шепот, нежные прозвища, что иногда бормочет, как в бреду. Словно зеркально отражение Билла – та же закушенная губа, чтобы не сорвались неуместные слова, тонкие длинные пальцы, вцепившиеся в простыню.
А младший просто упивался своей властью над телом старшего брата, сейчас, на пике удовольствия, он был таким уязвимым, и только его неимоверная сила воли помогала Тому сохранить еще хоть какой-то контроль над своим сознанием. Билл смотрел на красную блестящую головку члена, испытывая желание поцеловать нежную кожицу, почувствовать на вкус интимнейшее местечко близнеца, но такую ласку можно дарить лишь тому, кто любит тебя так же, кто оценит это. Мечтая об одном, он делал другое, совершая те же движения, которыми ласкал его брат.
Том кончил с каким-то почти злым рыком, а затем отбросил руку младшего и, поддерживая штаны одной рукой, слетел с кровати. Приводя себя в порядок, он старался не смотреть на обиженно-недоумевающее личико брата.
- Спасибо, Билл, - тихо сказал он и вышел из комнаты.
Слишком долго Том мечтал об этом, но слишком неправильно получается…Должно быть по-другому….не так, не так…Вот только он никак не мог понять, как именно.
И только в душе, стоя под горячей водой, которая не могла смыть тепло мягкой ладошки, до него наконец дошло. Мотивация. Мотивация не та…Гитарист помнил тот разговор в лифте – это всего лишь благодарность, «ответная услуга».
Но, даже ощущая эту неправильность, Том позволял прикасаться к себе, утопая в наслаждении раз за разом.
Пока однажды Билл не подошел к нему с предложением:
- Том, а давай…ну…сделаем все до конца… - и посмотрел в расширившиеся глаза близнеца, но щеки предательски заалели.
- Что? – смог выдавить тот, мозг отказывался обрабатывать информацию
- Я думаю, ты меня понял, - первая неуверенность прошла, и Билл уже совсем нахально улыбался.
Они сидели в номере у Тома, смотрели телевизор, вот уже почти неделю после совместных удовольствий не разбегались по своим номерам, а могли спокойно посидеть, попить что-то разрешенное Йостом и пообсуждать планы, свою музыку. Сегодня до любимых шалостей, как про себя называл это Том, не дошло, но зато Билл огорошил его таким предложением.
- Ты уверен, что хочешь этого? – тихо спросил гитарист, отведя глаза от лица, каждую черточку которого знал.
- Ага… – радостно закивал Билл, мгновенно становясь юным, но чертовски соблазнительным для, и так сильно влюбленных, глаз.

* * *

День по мнению Тома тянулся бесконечно. Он уже принял решение, осталось только дождаться вечера и прийти в номер Билла. И на несколько часов сделать его полностью своим.
Но все сегодня было против них. Фотограф как никогда придирался. То у Билла было слишком счастливо лицо, то у Тома чересчур задумчивое. То у обоих какое-то нетерпеливое. Все не так. И поэтому запланированная фотосессия вместо двух часов растянулась аж на четыре.
Потом интервью, на которое парни пришли уже выжатыми как лимоны. Надоевшие до оскомины вопросы, да еще и журналистка, которая слишком вызывающе себя вела. Постоянно, словно нечаянно, прикасалась к Тому, строила ему глазки, не замечая, как кривятся от отвращения губы красивого подростка.
Бесконечный день и много мыслей о том, как это будет за дверьми номера, а потом вдруг они прыгают на то, замечают ли Георг с Густавом не очень-то братские отношения между близнецами. А Йост…ведь он так много всего замечает. Интересно, он знает?
Вечером вечеринка, посвященная…никто из парней и не знал в честь чего, но раз шефы сказали надо, значит надо. Три часа сидеть в клубе в уголке, попивая безалкогольный напиток, и периодически подходить по знаку продюсера то к одной финансовой шишке, то к другой. Так что в свои номера они попали лишь к четырем часам утра.
Расставшись около дверей, братья разбрелись по своим номерам. Но уже через полчаса Том осторожно стучался к Биллу. И хотя он принял душ и даже уже лег в кровать, но понял, что все равно не уснет. Поэтому, натянув лишь джинсы и, засунув в карман то, что купил в аптеке в вестибюле отеля, Том выскользнул в коридор.
«Ну что за растяпа…» - подумал Том, открывая дверь. Опять Билл забыл номер закрыть. Он тихо зашел внутрь и увидел, что в центре большой двуспальной кровати, свернувшись в калачик и крепко обнимая подушку, спал его братик.
- Чудо, - прошептал Том, подойдя ближе к кровати со стороны Билла.
Тот заворочался и старший заметил, как блеснули в лунном свете открытые глаза.
- Том? - хриплый со сна голос, - ты чего?
- Практика, Билл, - усмехнулся близнец, присаживаясь к нему.
- Садист… - Том услышал улыбку в голосе, - давай завтра. Спать хочу.
И Билл приподнял одеяло. Однозначный жест. Гитарист быстро скинул джинсы и вот уже крепко обнимал вновь засопевшего младшего братика.

* * *

Утро для них началось с яркого солнца, но если Билл, недовольно поворчав, уткнулся лицом Тому в шею, то сам Том открыл глаза. Счастливо улыбнулся, почувствовав руку на талии и горячее дыхание на коже.
Просыпаться с Биллом, оказалось так замечательно.
Полежав пару минут и представив, что перед ним еще много-много таких же просыпаний, Том, постаравшись не разбудить брата, выбрался из постели.
- Ты куда? - пробурчал младший, не открывая глаз.
- Доброе утро, - улыбнулся гитарист, - я в душ. И закажи кофе, пожалуйста.
- Угу, доброе, - сонно кивнул Билл.
Когда Том вышел из ванной, брат уже лежал на кровати, попивая кофе из огромной кружки.
- Умм, - протянул Том, - хороший аромат. А где вторая чашка?