Автор: luzius_mc
Название: Ни секунды не проживу без тебя
Жанр: Twincest
Пейринг:Том/Билл
Рейтинг: PG - 13
Посвящение: Avariya Nati – Нати, после нашего разговора мое вчерашнее состояние не покидало меня целый день – наверно, снова осень… Но ты как солнце, греешь, от тебя светло… Ты душа… ты фея
Предупреждения: нет
Disclaimer: Не мои, брал попользоваться) И да простят меня Кау).

– Да лучше бы я вообще тебя не знал! – кричал младший, задыхаясь от злости и обиды.
– Да лучше б ты сдох на девятой минуте! – крикнул старший, и замер.
Они оба замерли враз. Как будто пулю получили в спину. Старший смотрел на брата со страхом в глазах – что он только что сказал? да как он мог такое сказать ему? Да что же это такое?!
Билл словно захлебнулся. Он вдруг вздрогнул от внезапной тишины, острая боль пронзила его насквозь, и он мученически сморщился, замотал головой и начал медленно отходить назад от брата, еле сдерживая слезы.
– Билл! – испуганно прошептал Том.
Но младший дернулся и бросился к выходу. Том нагнал его уже у двери и с размаху впечатал в стену близнеца, развернув к себе лицом.
По щекам Билла текли слезы, размазывая тушь темно-серыми струйками, губы, припухшие от слез, дрожали. Он отвернулся и зажмурил глаза так сильно, как будто хотел выдавить остатки слез до конца. Руки плетьми упали вдоль тела
– Билл… – Том уткнулся лбом в плечо брата. – Билли… прости, малыш… я дурак… я идиот…
Билл качал головой и плакал. Он не хотел поворачиваться к нему, он не хотел видеть его, он не хотел слышать его. Лучше бы он оглох…
– Ну прости… ну обними меня, малыш… ну прости… – Том обнял его, продолжая целовать шею, плечо, касаясь губами мягкой ткани футболки.
А Биллу хотелось оттолкнуть, пнуть и убежать, но руки обессилели, а глаза не хотели открываться.
Том продолжал целовать его торопливо, просяще, шепча: прости, малыш, прости меня…

POV Билл

Я не помню уже, из-за чего мы так поссорились, это был просто срыв, который копился несколько месяцев. И неважно, из-за чего, важнее причина, которую мы упорно не хотели вытаскивать, а запихивали глубоко в себя и утрамбовывали, в надежде забыть. Но очередной вопрос назойливого журналиста с пошлой улыбочкой на лице – и причина поднималась, выпирая все заслоны, давя на сердце, выпихивая его наружу, оголяя и выставляя перед нами окровавленное, бьющееся, трепещущее от боли и страха… А еще от любви… И только она спасала нас всегда.
Вот и в этот раз было так же. Но ты никогда не говорил мне таких слов. Мы знали, что в порыве ярости могли наговорить что угодно, и мы знали, что это не больше, чем игра на публику, что потом, оставшись в своем номере, мы сразу же стихали и снова были нежно любящими, ласковыми, и снова отбрасывали эту «причину» и отдавались чувству, которое было сильнее «причины», сильнее всего…

Ты сполз на колени и крепко обнял меня, прижавшись всем телом ко мне и уткнувшись лицом мне в живот.
– Не отпущу, пока не простишь…
Я молчал. Слезы просохли, дыхание стихло, но в груди оставался комок, готовый сдавить мне горло, перекрыть воздух, перекрыть жизнь… Я посмотрел на брата.
Он смотрел на меня снизу вверх собачьими глазами, молящими и… любящими. Если бы я не видел эту любовь, давно бы уже свел счеты с жизнью. Еще при первой ссоре. Но этот огонек и эта теплота в его больших красивых глазах меня всегда грели, когда мне было грустно и холодно, светили, как маяк, когда я блуждал в лабиринтах своих заморочек.
– ТАК ты никогда не говорил… – еле выдавил шепотом я.
– Я заигрался… это всего лишь игра!..
– Нет, Том. Значит, глубоко в подсознании ты ТАК думаешь… или ТАК думал… – я отвернулся.
Том вжал свое лицо в мой живот и судорожно затряс головой.
– Нет-нет-нет! Что ты такое говоришь!? Это же чушь! просто игра, просто вырвалось…
– Вот именно, что вырвалось… – горько усмехнулся я.
Том вскочил, схватил меня за плечи и посмотрел на меня:
– Посмотри мне в глаза! – он встряхнул меня за плечи, и мне пришлось посмотреть.
Дьявольский огонь, почти бешенство, зрачки ходят быстро, словно он глазами ставит метки на моем лице. Я опустил было голову, но он снова встряхнул:
– Нет, Билл.
Я поднял голову и посмотрел в глаза. Любимые глаза. С темными, как омут зрачками и всегда страстными – сердился ли, радовался ли,– все эмоции были в них, даже когда ленился. Я люблю их. Я не могу жить без них. Не смогу. Не хочу.
– Что ты видишь в них, Билл? – уже тише и мягче спросил он.
Я почувствовал, как слезы, затопившие мои глаза, крупными каплями стали выкатываться из уголков и стекать солеными струйками вниз по скула, утекая в шею, скрываясь под тканью, доходя до выемки у плеча. Я смотрел на него сквозь завесу слез и не мог говорить. Нижняя губа предательски тряслась, а дыхание стало бить мелкими автоматными очередями где-то внутри, в груди, глухо и больно, упираясь в грудную клетку и отскакивая назад, стукаясь о несчастное сердце. Том порывисто припал в моим глазам и «пьющим» движением стер слезы с обоих глаз, потом взял в ладони лицо, приподнял к себе и тихо, почти шепотом, произнес.
– Прости… я готов проклясть себя за эти слова и твои слезы…
Я закрыл глаза, и слезы уже потоком выдавились и поползли по щекам, носу, губам, подбородку. Я шмыгнул носом и непроизвольно слизнул слезы со своих губ, но тут же почувствовал губы Тома на своих. Он хотел стереть мои слезы, он просто вылизал все мое лицо, он целовал и молча просил, умолял о прощении. Руки его мягко, но требовательно прижимали меня к нему, пальцы гладили спину, объятия стали крепче, постепенно становясь страстнее.
Мои руки, наверно, уже по привычке, рефлективно, потянулись вверх по талии и спине Тома, а губы так же отвечали его губам – Том уже давно стал частью меня, он у меня уже в клетках, в мозгах, в обмене веществ.
«Я хочу быть твоей слезой… – шептал жарко он между поцелуями, – скатиться вот так по коже твоей, умереть вот так на твоих губах. Я готов на любое наказание, готов гореть в аду, лишь бы ты меня простил». Нужно ли говорить о том, что я не мог сопротивляться, что отвечал ему, что сам тянул к себе и сам целовал. Говорить я по-прежнему не мог и не хотел, только слышать его, пусть его слова уже переходят в страстный прелюдийный бред, но только пусть не молчит: «Люблю, люблю, люблю… лишь тебя… люблю…» – эхом отдается во всех уголках моей души…

А через час на раскуроченной постели уже расслабленный он полулежал на боку, подперев одной рукой голову, нежно трогая пальцами мои губы и, глядя на меня влюбленными глазами, ласково шептал: «Я ждал твоего появления целых 10 минут, но ни секунды не продержусь, если тебя не будет…»
Я посмотрел на него и потянулся губами, он понял и, наклонившись, утопил мои губы в нежном поцелуе.
– Ты простил меня? – смотрит виновато.
– Я люблю тебя и ни секунды не проживу без тебя…

08.10.08.